Неточные совпадения
— Экономическое его
учение принимаю…
Цель этой разнообразной и упорной работы сводилась к тому, чтоб воспитать русского обывателя европейцем и чтоб молодежь могла противостоять морально разрушительному влиянию людей, которые, грубо
приняв на веру спорное
учение Маркса, толкали студенчество в среду рабочих с проповедью анархизма.
Достал из чемодана несколько книг, в предисловии к одной из них глаза поймали фразу: «Мы
принимаем все религии, все мистические
учения, только бы не быть в действительности».
— Ну, нет. Тут странно только то, что мы так мало знаем
учение нашей церкви, что
принимаем за какое-то новое откровение наши же основные догматы, — сказал Селенин, как бы торопясь высказать бывшему приятелю свои новые для него взгляды.
После этого не менее четырех лет мальчик состоит в подручных, приносит с кухни блюда, убирает со стола посуду, учится
принимать от гостей заказы и, наконец, на пятом году своего
учения удостаивается получить лопаточник для марок и шелковый пояс, за который затыкается лопаточник, — и мальчик служит в зале.
От воспитания в родительском доме он
принял маловажное, но ключ
учения: знание читать и писать, а от природы — любопытство.
Про себя Рачителиха от души жалела Домнушку: тяжело ей, бедной… С полной-то волюшки да прямо в лапы к этакому темному мужику попала, а бабенка простая. Из-за простоты своей и мужнино
ученье теперь
принимает.
— А вот по этому самому… Мы люди простые и живем попросту. Нюрочку я считаю вроде как за родную дочь, и жить она у нас же останется, потому что и деться-то ей некуда. Ученая она, а тоже простая… Девушка уж на возрасте, и пора ей свою судьбу устроить. Ведь правильно я говорю? Есть у нас на
примете для нее и подходящий человек… Простой он, невелико за ним ученье-то, а только, главное, душа в ём добрая и хороших родителей притом.
Как некогда Христос сказал рабам и угнетенным: «Вот вам религия,
примите ее — и вы победите с нею целый мир!», — так и Жорж Занд говорит женщинам: «Вы — такой же человек, и требуйте себе этого в гражданском устройстве!» Словом, она представительница и проводница в художественных образах известного
учения эмансипации женщин, которое стоит рядом с
учением об ассоциации, о коммунизме, и по которым уж, конечно, миру предстоит со временем преобразоваться.
Весь длинный 1800-летний ход жизни христианских народов неизбежно привел их опять к обойденной ими необходимости решения вопроса принятия или непринятия
учения Христа и вытекающего из него для общественной жизни решения вопроса о противлении или непротивлении злу насилием, но только с тою разницею, что прежде люди могли
принять и не
принять решение, данное христианством, теперь же это решение стало неизбежно, потому что оно одно избавляет их от того положения рабства, в котором они, как в тенетах, запутали сами себя.
Учение христианское кажется исключающим возможность жизни только тогда, когда люди указание идеала
принимают за правило. Только тогда представляются уничтожающими жизнь те требования, которые предъявляются
учением Христа. Требования эти, напротив, одни дают возможность истинной жизни. Без этих требований невозможна бы была истинная жизнь.
Первое недоразумение о неисполнимости
учения состоит в том, что люди общественного жизнепонимания, не понимая того способа, которым руководит людей христианское
учение, и
принимая христианское указание совершенства за правила, определяющие жизнь, думают и говорят, что следование
учению Христа невозможно, потому что полное исполнение требований этого
учения уничтожает жизнь.
Люди, привыкшие к существующему порядку вещей, любящие его, боящиеся изменить его, стараются понять
учение как собрание откровений и правил, которые можно
принять, не изменяя своей жизни, тогда как
учение Христа не есть только
учение о правилах, которым должен следовать человек, но — выяснение нового смысла жизни, определяющего всю, совсем иную, чем прежняя, деятельность человечества в тот период, в который оно вступает.
Так что по
учению этому все основатели религий, как Моисей и пророки, Конфуций, Лao-дзи, Будда, Христос и другие проповедовали свои
учения, а последователи их
принимали их не потому, что они любили истину, уясняли ее себе и исповедовали, а потому, что политические, социальные и, главное, экономические условия тех народов, среди которых появились и распространялись эти
учения, были благоприятны для проявления и распространения их.
И поэтому, как для того, чтобы вернее обеспечить жизнь, собственность, свободу, общественное спокойствие и частное благо людей, так и для того, чтобы исполнить волю того, кто есть царь царствующих и господь господствующих, мы от всей души
принимаем основное
учение непротивления злу злом, твердо веруя, что это
учение, отвечая всем возможным случайностям и выражая волю бога, в конце концов должно восторжествовать над всеми злыми силами.
Причина непонимания — и в недоразумениях о неисполнимости
учения, и о том, что оно должно быть заменено
учением о любви к человечеству, но главная причина, породившая все эти недоразумения, — та, что
учение Христа считается таким
учением, которое можно
принять или не
принять, не изменяя своей жизни.
И они совершенно правы, если
принимать указания совершенства, даваемые
учением Христа, за правила, которые каждый обязан исполнять так же, как в общественном
учении всякий обязан исполнять правило уплаты податей, участия в суде и т. п.
Его
принимают и, делая вид, что забыли про его отказ и мотивы его, ему опять предлагают идти на
учение, и опять он при других солдатах отказывается и заявляет о причине своего отказа.
«Сеть веры» есть
учение Христово, которое должно извлекать человека из темной глубины житейского моря и его неправд. Истинная вера состоит в том, чтобы верить божьим словам; но теперь пришло такое время, что люди истинную веру
принимают за ересь, и поэтому разум должен указать, в чем состоит истинная вера, если кто этого не знает. Тьма закрыла ее от людей, и они не узнают истинного закона Христа.
Тысяча восемьсот лет тому назад христианское
учение открыло людям истину о том, как им должно жить, и вместе с тем предсказало то, чем будет жизнь человеческая, если люди не будут так жить, а будут продолжать жить теми основами, которыми они жили до него, и чем она будет, если они
примут христианское
учение и будут в жизни исполнять его.
На вечернем
учении повторилось то же. Рота поняла, в чем дело. Велиткин пришел с
ученья туча тучей, лег на нары лицом в соломенную подушку и на ужин не ходил. Солдаты шептались, но никто ему не сказал слова. Дело начальства наказывать, а смеяться над бедой грех — такие были старые солдатские традиции. Был у нас барабанщик, невзрачный и злополучный с виду, еврей Шлема Финкельштейн. Его перевели к нам из пятой роты, где над ним издевались командир и фельдфебель, а здесь его
приняли как товарища.
— В Англии же, — говорил он, — всякий человек читает библию и,
принимая ее не исторически, а религиозно, воспитывает в себе дух не евангельский, а политический, — что, по мнению дяди, мешало истинному преуспению в духе
учения Христова.
— Посмотрите, Зарядьев, — сказал он пехотному офицеру, — ведь нас
приняли за французов; а все ты виноват: твои пленные маршируют, как на
ученье.
Теперь я смотрел на Тита и испытывал только сухой остов этих ощущений. Он сидел, наклонясь, и, закрыв уши, тихо зубрил про себя. Шея у него была длинная и сухая. По мере того, как он зубрил, тихонько произнося слова, одно из сухожилий двигалось, как будто
принимало участие в
учении… И ничего больше не было. Я не «ощущал» Тита, того Тита, каким он был для меня вчера…
Я могу беспристрастно говорить о нем, потому что не участвовал в этом высоком стремлении, которое одушевляло преимущественно казенных воспитанников и пансионеров: своекоштные как-то мало
принимали в этом участия, и мое
учение шло своей обычной чередой под руководством моего воспитателя.
Везде
приняли нас очень благосклонно, но Григорий Иваныч объявил, что я могу поступить собственно к его товарищу Запольскому, потому что они воспитанников разделили; что трое старших находятся непосредственно под его наблюдением; что его воспитанники, через год кончив курс гимназического
ученья, должны оставить гимназию для поступления в службу, и что он, Григорий Иваныч, тогда будет жить особо и воспитанников иметь не хочет.
Упадышевский
принял все нужные меры: кроме того, что он сам беспрестанно подходил ко мне, он поручил двум воспитанникам постоянно смотреть за мной во всякое время, свободное от
ученья; дядька же мой должен был идти со мной всякий раз, когда я выходил на задний двор.
Пропала батенькина мука и четыре золотых за мое
учение!" — так рассуждал я, пожирая яблоко, скрываемое мною в рукаве, куда я, запрятав рот с зубами, там ел секретно, чтобы не
приметили братья.
Адъютант (читает). «На поставленные мне вопросы о том: 1) почему я не
принимаю присягу и 2) почему отказываюсь исполнять требования правительства и что побудило меня произнести оскорбительные не только для военного сословия, но и для высшей власти слова, — отвечаю на первый вопрос: не
принимаю я присяги потому, что я исповедую
учение Христа. В
учении же Христа присяга прямо и определенно запрещена, как в Евангелии Матфея V, 33—38, так и в послании Якова V, 12».
Николай Иванович. Я предполагаю, что вы приехали по приглашению Александры Ивановны, с тем чтобы отвлечь меня от моих заблуждений и направить на путь истинный. Если это так, то не будем ходить вокруг да около, а прямо приступим к делу. Я не отрицаю, что я не согласен с
учением церкви, был согласен, а потом перестал. Но всей душой желаю быть в истине и тотчас же
приму ее, если вы покажете мне ее.
«Ничего!» Выходит, что камышинский мещанин сужден, осужден, закован, сослан, готовится
принять неведомую меру мучений из-за… ничего! Казалось бы, к тому, что характеризуется этим словом «ничего», можно относиться лишь безразлично. Между тем, камышинский мещанин относится к нему страстно, он является подвижником чистого отрицания, бесстрашно исповедуя свое «ничего» перед врагами этого
учения.
— Значит — всегда это
учение снизу, от народа шло? Отчего же рабочий, говорите, скорее нас
принимает этот путь?
Ее не стесняли педантизмом систематического
ученья, и потому она успела образоваться, не
принявши в себя множество предрассудков, неразлучных с системами, курсами и вообще с рутиною образования.
Надо пользоваться
учением о законе жизни прежних древних мудрых и святых людей, но мы сами должны своим разумом проверить то, чему они учат нас:
принять то, что согласно с разумом, и откинуть то, что не согласно с ним.
Слова эти значат то, что как бы тяжело ни было человеку, какие бы горести и беды ни напали на него, ему стоит только понять и
принять в сердце истинное
учение о том, что жизнь и ее благо в соединении души с тем, от чего она отделена телом: с душами других людей и с богом, и сразу исчезнет всё кажущееся зло.
И вот тут-то люди и
принимают так легко ложное церковное
учение, которое заменяет сущность христианства разными догмами.
Часто люди, не соглашаясь с
учением Христа в его настоящем смысле, не соглашаясь с воздаянием добром за зло, говорят, что если
принять это
учение, то разрушится весь привычный порядок жизни, и что поэтому
учение это нельзя
принять. А между тем
учение Христа и есть именно такое
учение, которое должно разрушить дурное устройство нашей жизни. Оно затем и проповедано миру, чтобы разрушить старый дурной порядок и установить на его место новый, хороший.
III Вселенский собор состоялся в 451 г. в Халкидоне, отменил решения Эфесского собора (см.
прим. 137) и осудил как ересь
учение Македонка, возглавлявшего так наз. пневматомахов (духоборцев), последователей Ария.
Вообще виды «откровения», как и предметы его, могут быть различны: и природные, и божественные, и демонические (так наз. у отцов церковных «прелесть»); оно может исходить из разных миров и иерархий, и само по себе «откровение» с выражающим его мифом, понимаемое в смысле формально-гносеологическом, может иметь различное содержание: и доброе и злое, и истинное и обманное (ибо ведь и сатана
принимает вид ангела света), поэтому сам по себе «откровенный» или мистический характер данного
учения говорит только об интуитивном способе его получения, но ничего еще не говорит об его качестве.
Эти запредельные сущности вещей определялись, как числа у пифагорейцев, как имена в различных мистических
учениях, как идеи у Платона, как творческие формы (энтелехии) у Аристотеля, как буквы еврейского алфавита в Каббале [В первой книге Каббалы («Сефер Иецира» — «Книге творения») утверждается, что все мироздание зиждется на 10 цифрах и на 22 буквах еврейского алфавита; это
учение развивается также в книге Зогар (см.
прим. 79 к Отделу первому).] [Ср.
учение о сотворении мира и об участии в нем отдельных букв, о небесном и земном алфавите в книге Зогар: Sepher ha Sohar, trad, de Jean de Pauly, tome I, 2 а (и далее).
Наше понимание объективного времени будет существенно различаться в зависимости, напр., от того,
принимаем ли мы
учение о перевоплощении душ, т. е. о неоднократном повторении жизни одних и тех же существ, или нет; далее, видим ли мы мистический центр мировой истории в событии боговошющения или в чем-либо другом.
Если эти идеи в марксизме
приняли идейно убогий и отталкивающе вульгарный характер, то у Федорова они получили благородство и красоту благодаря высркому религиозному пафосу его
учения.
Однако эти недоразумения, основанные на однобоком усвоении
учения Ареопагита, рассеиваются, если
принять во внимание и его положительное богословие.
Поэтому философия чувства
принимает черты то «Критики практического разума», в ее постулатах, то
учения Якоби.
Он
принял ложную постановку вопроса об отношении Бога и добра и в своем ответе на ложно поставленный вопрос построил
учение о Боге как восточном деспоте и самодуре.
Но теологическое
учение о первородном грехе нередко
принимает форму родовой теории наследственности, в силу которой человеку передается заразная болезнь предков.
Теркин все им рассказал: про ссылку отца, про свое
ученье и мытарства, про то, как он больше пяти лет не заглядывал в Кладенец — обиду свою не мог забыть, а теперь вот потянуло, не выдержал, захотелось и во дворе побывать, где его, подкидыша,
приняли добрые люди.
С общего совета составили проект; наняли прекрасный дом; пригласили отличных учителей; на содержание института определили по 5000 руб. ассигнациями в год с каждого воспитанника; главный надзор за ходом
учения и образом жизни воспитанников и вообще всю дирекцию института
приняли на себя непосредственно, и по очереди каждый из нас в свою неделю должен был посещать институт раз или два в день, непременно требовал отчета в успехах и поведении учеников: просматривать лекции преподавателей и давать приказы, направляя все к общей цели заведения.
Учение это было так ясно и следование ему было так легко и так очевидно избавляло людей от зла, что нельзя было не
принять его, и ничто не могло удержать его распространения по всему свету.
Жизнь открывалась перед нею роскошным пиром, и она, не имея понятия об
учении эпикурейцев, решилась не уходить с этого пира голодной и жаждущей. Самостоятельная жизнь наконец в отдельном, как игрушка устроенном и убранном домике, где она будет
принимать нравящихся ей людей, довершала очарование улыбающегося ей счастливого будущего.